- О Льве Книппере
- Сюита «Солдатские песни»
- Балет «Красавина Ангара»
- Книппер - дирижер
- Концерт-поэма для виолончели с оркестром
- Симфонии Книппера
- Восемнадцатая симфония Книппера
- Живые страницы искусства
- Книппер как профессионал
Восемнадцатая симфония Книппера
Характерным произведением последних лет жизни Книппера явилась его Восемнадцатая симфония. Это сравнительно небольшая по размерам партитура, очень экономная по использованию оркестровых средств, отмечена законченностью стиля и мастерства и, в этом отношении, может быть рассматриваема как итог творческих исканий. Но она, вместе с тем, и резонатор нового, свидетельство того, что в сознание композитора продолжали входить новые образы, требовавшие и новых выразительных средств.
Если говорить об идейно-образной сфере, то здесь, как и в ряде других поздних произведений Книппера. на первом плане стремление философски осмыслить большие вопросы жизни и творчества в их неразрывной связи и диалектическом единстве проблемы — художник и общество, человек и природа, всегда волновавшие умы и сердца людей, находившие выражение во многих произведениях искусства. Эти проблемы неисчерпаемы — каждая эпоха вносила в них нечто свое, что и предопределяет неизменный интерес к ним композиторов. Причем — именно симфонистов, ибо этот жанр дает особо богатые возможности для художественного обобщения раздумий о жизненных проблемах, давая в то же время простор для высказывания личного, без чего произведение искусства рискует превратиться в схему. Эта опасность никогда не угрожала Книпперу — его творческие замыслы всегда возникали из внутренней потребности в чутком вслушивании в голоса жизни.
В Восемнадцатой симфонии слушателя увлекает непрерывность развития музыкальных мыслей — очень ясного и логичного, но полного неожиданных поворотов. Своеобразен и почерк композитора, который не чурается нового, но и не подчиняется ему. Так, главная тема первой части построена на двенадцати звуках, напоминает серию. Но это далеко от ортодоксальной додекафонии как по мелодической конструкции, так и по характеру ее дальнейшей разработки. Тема шаловлива и грациозна, в ее разработке возникают то эпизоды пародийного шествия, то лирические напевы. Сочетание живости с лирической насыщенностью музыки создает картину полноты жизненных сил; еще полнее эти эмоции выступают в двух последующих частях, следующих за первой без перерыва.
Во второй части, по словам автора, на первом плане «лирическая сторона рассказа». Но в эту сферу врывается активное начало — ритмы и акценты, напоминающие о первой части, лирический характер полностью восстанавливается лишь в конце. Третья часть — бурная и импульсивная — динамическая кульминация симфонии. Она выдержана в этом характере, лишь изредка нарушаемом лирическими отступлениями и неожиданно появляющимися интонациями главной темы первой части. В известной мере здесь дается синтез, который мог завершить симфоническое развитие. Но композитор имел другую концепцию, которая раскрывается в финале, причем — очень конкретно, благодаря введению в симфонию поэтического текста.
В финале вступает голос, поющий о вечности природы и искусства, переживающего своего творца. Подобный прием конкретизации музыкального образа, конечно, не нов, но в симфонии Книппера есть глубоко индивидуальная система образов, и музыка финала воспринимается поэтому как нечто самобытное, как закономерный итог развития. В самом конце вновь проходит в расширении главная тема первой части, еще раз подчеркивая прочность связей между частями этого интересного и значительного по содержанию произведения Книппера.
Оно с полной ясностью раскрывает мир мыслей и исканий настоящего художника нашего времени, прошедшего большой путь, откликнувшегося на многие явления жизни (иногда даже в актуальном, почти публицистическом плане, который не так часто встречается в области симфонической музыки), а затем подошедшего к раздумьям о тех вопросах, которые именуются вечными. Здесь он соприкасается со сферой позднего творчества Шостаковича, хотя, конечно, во всех отношениях это совершенно различные художники. Обращение к такой проблематике всегда было ответственным и обязывающим, требовало полной зрелости художественного сознания и мастерства. И такие произведения, если только они написаны в полную меру таланта и вызваны жизненной потребностью высказывания, не могут не волновать и не пробуждать раздумья.